Андрей Архипов

Удача сталкера

Все мы в чем-то виноваты,

И за это день за днем

Старый Рок, Судьба и Фатум

Судят всех своим судом.

Дарят горькие сюрпризы,

Шлют нам тысячи невзгод,

И хотят, чтоб маслом книзу

Падал каждый бутерброд.

Но не зря с улыбкой юной,

Без дорог и без орбит,

Бродит девочка Фортуна,

Беззащитная на вид.

Вдруг, забыв про все препоны,

Выручает нас шутя

Статистическим законам

Неподвластное дитя;

Обезвреживает раны,

Гонит хвори со двора,

Отклоняет ураганы

И спасает крейсера;

И отводит все напасти,

И отпетых бедолаг

Отоваривает счастьем

Не за что-то - просто так.

Чтобы меньше было плача

И нечаянных утрат,

Ходит девочка Удача.

Всех прощая наугад.

Серые, моросящие мелким дождем тучи 2033 года ничем не отличалось от свинцовых туч года 2013, как и помидоры в миске на столе из грубых досок. Дождь как дождь, и помидоры как помидоры ― выращенные заботливыми женскими руками в теплице из сотового поликарбоната. И ничего тут не поделать ― не позволял суровый псковский климат выращивать теплолюбивые овощи в открытом грунте. Вот только в 2013 году теплица располагалась на земле, а в 2033 ее собрали на крыше большого склада, в восьми метрах от земли.

Высоких, с плоскими крышами строений в промзоне восточной части Пскова имелось предостаточно, и теплицы располагались кучно, рядышком, напротив вишневой рощи-сада. Пять лет назад, при основании высотной фермы, плодовые саженцы высаживали в бывшие клумбы и поросшие бурьяном газоны. Деревья прижились, и вырос радующий глаз вишневый садик, который и дал название высотной ферме. Командовал в «Вишневом» списанный в запас сталкер-инвалид Сашка Помоз, который вместе со своим лучшим другом Вовкой Глушаком распечатывал вторую бутылку самогона.

― Триста! Нет, ты прикинь, Вован, триста штук патронов для СВД, и из них пятьдесят специальных ― снайперских. Это все, что мы с девчонками за год заработали! ― вот уже третий раз подряд пересказывал свою историю пьяный в дрова Помоз. Вовка глубину Сашкиного горя осознал, но не перебивал, давая другу выговориться. Он сам возглавлял похожую на «Вишневый» ферму и отлично понимал, что значит лишиться годового заработка. И как после этого смотреть в глаза пахавшим, словно лошади, девчонкам?

Ну, насчет «всего» заработка приятели душой кривили. Обогреваемые и освещаемые солнечными батареями теплицы работали, исправно давали урожай, и ежемесячный план по поставке овощей в центральный полис выполнялся. Главу полиса, добродушного агронома Леонидыча, выход продукции вполне устраивал, и он закрывал глаза на «левый» приработок фермеров. Сверхплановый продукт исправно поступал с дополнительных теплиц и неучтенных поросят, радостно повизгивающих в тщательно оберегаемых от посторонних глаз сараях-хлевах. Помоз успешно ловил рыбку в близлежащих незараженных водоемах, и весь «левак» продукции уходил военным. Той самой десантуре со знаменитой Псковской семьдесят шестой дивизии.

Постаревшие за двадцать лет, но не растратившие боевых навыков ветераны помогали фермерам отбивать наезды мародеров, массовые атаки мутировавших тварей и без разговоров забирали все предложенные им продукты. Рассчитывались за еду военные патронами, что Помоза и Глушака вполне устраивало. Патроны в новом мире заменили деньги, и народ привык оценивать стоимость товаров и услуг в боеприпасах. Например, за два дробовых патрона можно было вдвоем плотно отужинать и в меру выпить, патрон от «Калаша» тянул на довоенный армейский сухпаек, а за 7,62х54 для СВД «Драгунова» военные просили не менее двух мешков картошки. И вот трехсот штук таких патронов Помоз вчера самым досадным образом лишился.

― Помоз! Хорош скулить и сопли на кулак наматывать, хоть что-то вспомни, что за сталкер, как выглядел?

― Да как он выглядел... Обычно. Высокий, крепкий. Вооружен серьезно ― пулемет Калашникова с коробкой - магазином. Бородка черная. А вообще ― мужик красивый, видный, но морду под капюшоном прячет.

― Да ты вообще нюх потерял тут с бабами и самогонкой! С какого перепугу честный сталк рожу под капюшоном будет прятать?

― Да не гони, Глушак... Сам знаю, что виноват. Но дождь моросил довольно сильно, и он из леса вышел. Свистнул снизу, как положено, и поздоровался. Спросил Верку ― смотрю, та его узнала. Ну, я и расслабился.... А что, у нас личная жизнь не запрещена! ― затравленно огрызнулся Сашка и потянул руки к самогонке.

― Блин, что еще за Верка? Давай, рассказывай все по порядку, ты не на допросе у ментов! ― ужом взвился на табуретке Вовка и красноречиво отодвинул бутылку в сторону от Помоза. Накачать друга до отключки входило в его планы, но он намеревался сделать это позже. Пусть тот сначала все расскажет.

― Верка? ― простой вопрос неожиданно поставил в тупик пьяного Сашку, рот растерянно открылся, и зажженная сигарета упала на пол, рассыпая искры. ― Верка к нам год назад приблудилась с пацаном малым. Баба молчаливая и скрытная, но работала нормально, а как вчера увидала того сталкера, так сразу взвизгнула и на шею ему бросилась. Ну, я проникся и дал им ключи от одного из довоенных офисов, там два дивана еще крепких. А сегодня утром встали ― ни сталкера, ни Верки, ни патронов.

― Ясно все с тобой. Пацан где?

― Как где? ― Сашка вытаращился, не поспевая за мыслями более трезвого товарища.

― Так, где? Она ребенка своего что, тебе оставила вместо патронов? Ни в жисть в такое не поверю!

― Пацан там, где ему находиться и положено ― у Леонидыча в центральном полисе. В школе-интернате с другими пацанами. А Верка к нему раз в неделю бегала с гостинцами и сюда забрать хотела. Ты сам знаешь ― Леонидыч детям школу организовал, уроки. Иначе, говорит, нельзя. Дети войны и одичают без учебы быстро.

― Сашка, ты что, совсем тормоз? Где у тебя рация?

― Остынь, Глушак. Я сразу с Леонидычем связался, ситуацию обрисовал, а Верка в центре не появлялась. Ее ребенок там, на месте. Вот кукушка, родного сына бросила... Не, сдохну, но найду стерву, и хахаля ее пришибу лично... ― Помоз заскрипел зубами и пустил пьяную слезу.

― Саня, успокойся, Саня. На, накати лучше. ― Вовка щедро навалил другу полный стакан. А что? Информация получена ― теперь Помозу пить можно и даже нужно. В планы Глушака входило оставить друга в полном отрубоне. И желательно, чтобы тот пробыл в таком состоянии подольше. Но тот, перед тем как выпить, неожиданно хлопнул себя ладонью по лбу и возвопил:

― Вспомнил, Вовка! Вспомнил! У того козла нож в ножнах на правой голени!

― Ну что, что он на голени? Да хоть на заднице, между ягодиц ― кому какое дело. Ты чо, Помоз, совсем с катушек съехал?

― А ты видел, чтоб нож на голени носили, он что, боевой пловец? Я подколол его ― сказал, что так удобно правую ногу отличать от левой, так он, скотина, показал на мои ноги и заявил, что у меня такой проблемы точно нету.

Сашка снова грохнул кулаком по столу и решительно опрокинул полный до краев стакан. Шутка незнакомого сталкера прозвучала жестко, и Вовка покачал головой, сочувствуя. Дело было в том, что у его друга в наличии имелась всего одна нога, и тот передвигался медленно, опираясь коленом на выстроганную деревяшку. Ступню ему откусил кабан -мутант, а с протезами в их новом мире обстояло сложно. Вернее, совсем никак не обстояло. Ну, тот гад, конечно, редкостный. Ограбить инвалида на деревяшке с кучей женщин...

Дождавшись, когда его друг уронит буйную голову на стол, Глушак тихо вышел и сразу ткнулся носом в высокую грудь зама Полоза и заодно сожительницы Галки. Гвардейских статей женщина своего Сашку любила, всячески оберегала, но по слухам, временами поколачивала. Ладно, нам такой подход сейчас только на руку...

― Галя, я тебя прошу ― Сашку никуда не выпускай, ― Вовка смущенно отводил взгляд от крутых бедер и крупных, но красивых ног. И грудь, туго обтянутая тонкой водолазкой... Да, его Марго по сравнению с этой гренадершей ― просто Дюймовочка.